Куда движется Украина: от преторианской олигархии к …?

 

Страны Запада, например, отличаются высокой вовлеченностью населения в политику и высокой институционализацией. Такие системы называются гражданскими. В то же время, Украину можно отнести к преторианским системам, которые отличаются низкими уровнем политической институционализации и высокой политической активностью населения.

 

Поэтому, преторианская система перманентно нестабильна, как говорил Гиббон она «постоянно балансирует между крайностями».

 

Однако, она может перейти в стабильное состояние, модернизироваться в случае, если система, во-первых, в состоянии обновлять свою политику, т.е. проводить социальные и экономические реформы.

 

 Во-вторых, включать в себя новые социальные группы, которые возникают в процессе модернизации – в Украине таких групп было две - олигархическая или крупный капитал и средний класс. Третьей потенциально активной группой могут стать крестьяне, которых «втолкнет» в политику аграрная реформа.

 

Появившись в середине 90-х крупный капитал достаточно быстро (в силу своей природы) расширил свое влияние на политическую систему. К 1999 году олигархические группы стали настолько сильны, что уже начали тяготиться президентом Кучмой, который, в свою очередь, после избрания на второй срок начал задумываться о реализации сценария «украинский Путин». По идее, это должно было уменьшить зависимость исполнительной власти от крупного капитала. Однако, очень «своевременно» разгорелся кассетный скандал, который перерос в акцию «Украину без Кучмы», которая, в свою очередь, заставила президента Украины обратиться за поддержкой к ФПГ. В конечном итоге, Кучма оказался в ситуации противоположной, чем он планировал – ему не удалось избавиться от олигархов и крупный капитал стал доминирующей силой.

 

Параллельно на авансцену украинской политики начал выходить средний класс, который формировался по мере восстановления экономики. Не будучи, «вмонтированным» в сложившуюся систему и обладая определенной экономической независимостью средний класс начал оказывать давление на феодально-олигархическую систему или т.н. кучмизм.

 

С этой точки зрения, Оранжевая революция была первой серьезной попыткой среднего класса изменить правила игры и инкорпорироваться в систему. По сути, недовольство среднего класса доминированием ФПГ было успешно канализировано Виктором Ющенко в 2002 и 2004 году. В конечном итоге, это сыграло решающую роль в его политической карьере – именно средний класс стал главной движущей квази-революции. Квази, потому что революция является быстрой, фундаментальной, насильственной сменой господствующих ценностей и мифов данного общества, его политических институтов, социальной структуры, правительственной деятельности. Однако, ничего этого не произошло после жарких ноябрьских событий 2004 года. Смена руководства не привел как трансформации всей системы. Более того, в наибольшей степени от Оранжевой революции выиграл крупный капитал, который посредством политреформы избавился последнего института, который стоял на его пути - президента.

 

После того, как Виктор Ющенко назначил Виталия Гайдука на пост секретаря СНБОУ можно говорить, что все значимые властные высоты контролируют представители, связанные с той или иной крупной ФПГ. По сути, сложился олигархический тетраумвират (триумвират был при Кучме в составе СДПУ(о) – донецких и Пинчуке), который можно описать формулой 3+1. Тройка – это Коломойский – Пинчук – ИСД явно или неявно противостоят регионалам, которые после назначения Януковича премьером начали активную экспансию.

 

В политической сфере – донецкие идут по пути максимального поглощения центристских и левоцентристских партий. В качестве задачи максимум просматривается стремление смоделировать такую ситуацию, когда на политическом плане останется Партия регионов и Юля Тимошенко. Подобная дуалистичность закрепила бы доминирование донецких в политической системе на 5-7 лет (а они серьезно рассчитывают на этот срок).

 

В экономической сфере – Партия регионов использует подобную же тактику системного вытеснения конкурентов из ликвидных сегментов экономики, расставляя лояльных людей на государственные монополии, возвращая ТПР и СЭЗы в качестве инструментария ухода от налогообложения и т.д.

 

Таким образом, Украина в отличие от России пошла по принципиально иному пути. Если РФ развивается как государство-корпорация, то в Украине корпорации подмяли под себя государство. Они перебирают у государства присущие ему функции, создавая тем самым феномен корпоратизации социального пространства. Власть, говоря словами легендарного американского политолога Самюэля Хантингтона, становится, фрагментирована: она выступает во многих формах и в малом количестве.

 

Складывается своеобразная «феодальная система» сложнопереплетающихся иерархий, в которой та или иная ФПГ получает под свой контроль часть властных полномочий на местном либо центральном уровне. При этом сплошь и рядом возникают ситуации, когда одна корпорация имеет контроль над местным органом (суд в Днепропетровске, например), в то время как другая контролирует тот же орган на центральном уровне. В результате возникает конфликт иерархий, который находит свое выражение в общем параличе органов власти.

 

Однако, вряд ли это состояние будет продолжаться длительное время. Донецкие демонстрируют стремление к концентрации власти, для того, чтобы закрепить свое доминирование. При этом они выступают как консервативная, контрреволюционная сила, что не есть само по себе плохо, в конце концов, страна нуждается в стабилизации политических и экономических процессов. Но, как мы уже говорили выше, модернизация системы предусматривает инкорпорацию в нее новых социальных групп, в противном случае происходит их дальнейшая мобилизация и революционная ситуация превращается в подлинную революцию.

 

И здесь мы возвращаемся к проблеме антагонизма крупного капитала и среднего класса. Если бы Партия регионов играла стратегически на погашение революционной ситуации, то она бы предприняла бы шаги, направленные на институционализацию среднего класса, посредством расширения его присутствия в органах власти, самоуправления, облегчения ведения предпринимательской деятельности и т.д. Вместо этого, мы наблюдаем обратное – фискальное давление усиливается, на фоне преференций который получает крупный капитал, закрепление Партии регионов в качестве монопольной силы в центре, толкает средний класс к радикальным политическим силам. И даже на таком примере, как запрет установки котлов автономного обогрева, мы видим желание правительства ограничить у социально и экономически активной части населения стремление освободиться от давления государственных и корпоративных монополий.

 

Поэтому, не случайно мы видим тенденцию к переформатированию партийного поля, где возникает запрос на более радикальные и активные политически силы постпомаранчевом лагере. Разыгрывается классическая схема политической мобилизации, которая предполагает уход умеренных лидеров (Ющенко, Безсмертный, Порошенко и пр.) поскольку у них не хватает радикализма и замену их на котрреволюцинеров (ПРУ) и радикальных революционеров. Идеологическим и тактическими целями, последних будет расширение границ политической активности, вовлечение новых масс населения в активную политику. Помимо среднего класса, это также будут крестьяне,  которые в условиях и латифундизации с/х постепенно трансформируется в более радикальную силу.

 

На роль радикальных революционеров сейчас претендуют несколько политических сил. Прежде всего, Юлия Тимошенко со своим БЮТ, а также новые политпроекты, связанные с Катеренчуком и Луценко. Однако, стремление позиционировать себя в этой нише, отнюдь не означает, что они реально являются революционными, то есть способными привнести новые ценности, организовать массы и канализировать их энергию в политические институты.