22 ноября 2008 в календаре постпомаранчевой Украины совпали две годовщины – 75 лет голодомора и 4 года от начала оранжевой революции. Если первая годовщина отмечалась на государственном уровне, то вторая стыдливо и перепуганно прошуршала где-то за кулисами ненастного пасмурного дня, каким и было 22 ноября.
Около 12 часов на Майдане собрались не более десяти человек под флагом с эмблемой КУПР (коалиции участников помаранчевой революции), они устанавливали на ледяном ветру, под снегом и дождем некие загадочные агитационные палатки. Чуть поодаль, возле входа в метро «Крещатик» митинговали активисты ПСПУ, утверждавшие, что и теперешней Украине происходит голодомор и куда как более страшный и опустошительный, чем в 1933 году. В ПСПУ нет хороших ораторов и талантливых политиков – поэтому данный митинг выглядел глупо, нелепо и цинично одновременно.
Президент Украины, который в течение всего дня и словом не обмолвился о том событии, которое де-факто привело его к власти, не выглядел глупо или же нелепо. Он выглядел просто цинично. Цинизм касался не только и не столько голодомора. Хотя разделение траурных мероприятий на мероприятия для элиты и для плебса, трудно назвать чем-то иным, мы хотели бы сейчас поговорить о другом. Не о голодоморе, а все-таки о годовщине оранжевой революции.
Безусловно, открытым остается вопрос, а считать ли события 4-летней давности революцией в научно строгом значении этого слова, однако бесспорным остается одно – людям, вышедшим на Майдан четыре года назад, никто не платил. Люди хотели другой жизни, другой власти, другой Украины, в конце концов. Не стоит цитировать немногих летописцев той поры – откровенно ющенкофильских и тех, кому была уже в 2004 ясна хоружевско-жлобская натура лжемессии, но кто совершенно справедливо восторгался всплеском пробудившегося национального достоинства. С искренностью, тех, кого ныне принято высмеивать и назвать майдаунами, вопросов не возникает.
Мы уже писали раньше, о том, что Майдан-2004 не был социальным монолитом. Он состоял в равной мере из гламурных и неолиберальных офисных крыс по-киевски, которым ух как хотелось ездить в ЕС и Штаты без виз – с одной из стороны, а с другой стороны - из представителей недомороенной голодом центральной и недорасстрелянной сталинским НКВД западной Украины, преимущественно в ее аграрной ипостаси. Эти люди хотели зарабатывать больше на Родине и не мыть унитазы в Неаполе. Обе составных части Майдана-2004 – и офисная, и гайдамацко-крестьянская – в 2008 году чувствуют себя обманутыми. Мягко говоря.
Если в 2005, в 2006 и даже в 2007 году, когда то выветривался революционный угар, то донецкие пацаны изображали из себя злостных термидорианцев-контрреволюционеров, еще можно было нести всякую околесицу о «завоеваниях революции» и прочую дребедень, то в 2008 году неолиберальное шило хамского капитализма по-ющенковски уж очень откровенно вылезло из революционно-украинофильского мешка. На Майдане днем раньше (21 ноября) появились разве что растолстевшие «полевые командиры». Сам Президент не рискнул. С его охраной, конечно же, можно и не бояться, стыд хоружевские глаза не выест, но все равно не приятно слышать оскорбительные крики из толпы. Поэтому Ющенко на Майдане и не было.
Подводя неутешительный итог четырех лет постпомаранчевых лет, нельзя не заметить, что :
- гражданского общества в Украине нет, элитный беспредел по сравнению с временами Кучмы возрос, представители протестных сообществ регулярно и больно получают по зубам от спецподразделений МВД;
- благосостояние так и не выплеснулось за пределы киевской окружной дороги и заборов в Конча-Заспе, богатые не поделились с бедными, а на фоне нарастающего в стране кризиса, даже и отхватили у бедных неплохой кусок благосостояния, поскольку повышение процентных ставок банками постепенно переходит в стадию медленного, но беспощадного экономического террора;
- в Украине нет сильной власти, национальные интересы не защищаются, а даже такой провинциальный бюрократ, как Кучма, вспоминается, чуть ли не как идеальный хозяин Украины;
- ЕС и НАТО не приблизились к Украине, Майдана оказалось совершенно недостаточно для того, что бы с лиц европейских бюрократов исчезла гримаса отвращения, возникающая при слове Ukraine.
Пожалуй, единственным достоянием «оранжевой революции» можно считать свободу слова. Безусловно, по сравнению с РФ, Белоруссией и Туркменистаном, Украина выглядит той благословенной местностью, где каждый может выйти на Банковую с плакатом антипрезидентского содержания. Вот только (с учетом выше перечисленных негативных факторов) напоминает эта свобода слова, свободу гавкать, когда в миске пусто, а цепь стала крепкой «как никогда».
При столь плохой игре, Президент с удовольствием блюдет хорошую мину, называя оранжевую революцию своим самым большим достижением. Он не лукавит. Не будь Майдана, это деревенское чудо никогда не занимало роскошные апартаменты на Банковой, не позорило бы Украину на весь мир, не вульгаризировало бы украинскую культуру, низводя ее до уровня трипольских горшков, и не завело бы в конечном итоге одну из наиболее сильных европейских экономик в глухое болото.
Утешает лишь одно – самая кромешная тьма всегда перед рассветом. Майдан-2004 пробудил нечто буйное и неукротимое в украинской душе. Этого не хотели на заокеанские архитекторы Майдана, ни сам Ющенко, который, скорей всего, будет последним политиком-хамом на посту Президента нашей страны.
НОВОСТИ
