Россия Медведева – это своеобразный посредник между различными бизнес-группировками, позволяющий сохранить видимость мира и видимость государства как такового.
Президентские выборы в России, по всей видимости, должны подчеркнуть завершение определенного политического этапа, пройденного этой страной в новом тысячелетии. Это время можно охарактеризовать как время расставания с демократическими иллюзиями и возвращения к стандартному политико-религиозному мироощущению – любви к государю и государевым деяниям. Причем неважно, кто возглавляет государство и какую должность занимает государь – принципиальным является именно фактор всеобщей поддержки этой персоны. Россия, пожалуй, является чуть ли не единственной страной в мире, где наблюдается ситуация тотализирующей легитимности, - явления, при котором поддержка населением действий власти стремится к максимуму. Надо отдать должное Путину – с момента распада СССР он сумел консолидировать общество вокруг себя как идеи государственности. Другое дело, что это за идеи и в какой мере они вписываются в современное понимание демократии и демократических ценностей.
Характерной особенностью окончания «путинской эпохи» является создание модели «всеобщего государства», в котором отсутствуют такие понятия, как «общество», «общественное сознание» и СМИ. Несмотря на то, что в политическом дискурсе данные понятия продолжают существовать, фактически они стали элементами новой власти, не подразумевающей деление на независимые сегменты. Исполнительная власть, местная бюрократия, законодательство, суды и прокуратура контролируются одним лицом. Выстроенная иерархическая модель с четким бюрократическим вертикальным распределением полномочий позволяет в принципе не заботиться об авторстве и стратегичности инициатив по управлению обществом – на местах власть в принципе не замечается, как будто ее вообще нет. На национальном уровне ситуация не лучше – неважно, кто проходит в парламент и неважно, как называется политическая сила (понятие «политическая идеология» здесь отсутствует даже теоретически), - главным фактором является ассоциативность с государем. Чем больше партия приближена к его телу, тем большее количество избирателей за нее голосуют. Причем смысла самого голосования нет – правительство формируется президентом и работает согласно его распоряжениям. Парламентская система в целом – номинативна, она выполняет роль машины для голосования и не более того. Оппозиция, а тем более инакомыслие, исчезли с российской политической карты.
Проблема состоит также и в отсутствии осмысленной и ориентированной хотя бы на среднесрочную перспективу экономической политики. Превращение «Газпрома» в основной инструмент внутриполитического и внешнеполитического влияния нивелирует саму возможность экономического развития, так как превращает газодобывающую отрасль в базовый источник пополнения государственного бюджета. С другой стороны, концерн фактически выполняет функции МИДа, по крайней мере, на постсоветском пространстве. С приходом к власти Дмитрия Медведева, которого на прошедшем неформальном саммите глав государств СНГ представили как автора новой российской политики по отношению к постсоветским странам, тенденция «энергетизации» внешней стратегии Москвы только усилится. В свою очередь, роль экономической экспансии полностью ляжет на нефтедобывающие и нефтеперерабатывающие компании, скупившие за бесценок практически все заводы на территории СНГ.
Самое интересное заключается в том, что у России нет других инструментов ни политического, ни экономического воздействия. Роль дипломатов буквально сводится к ведению бизнес-переговоров, а отстаивание национальных интересов означает не что иное, как защиту коммерческих интересов частных и полугосударственных структур. Государственные решения в этом отношении принимаются в узком деловом кругу приближенных к Кремлю олигархов, а все разговоры о необходимости реализации очередной новой концепции внешней политики направлены на народное потребление. Народ хочет видеть сильную, красивую и правильно говорящую власть, не вникая в ее суть и собственные интересы.
Народное безразличие на самом деле – главный козырь режима. Это обстоятельство позволяет проводить те «реформы», которые считают нужными представители политической элиты, не задумываясь ни о последствиях, ни о результативности реформ, которые, к слову, сводятся к жесткому контролю над общественными процессами и накоплению необходимого на будущее финансовых резервов. Что также понятно: технология нефтедобычи позволит продержаться на плаву еще лет пятнадцать, максимум двадцать, после чего эти фонды и понадобятся. Структурной модернизации экономики никто не занимается, разрыв между Москвой, контролирующей 85% государственного бюджета, Петербургом с его 10-процентной долей и остальной Россией, - колоссален. Программы преодоления данного разрыва нет, скорее всего, никто применять не будет, вследствие незаинтересованости в реальных экономических переменах при наличии четко работающей бюрократической машины. Если же все-таки и предстоят какие-либо изменения, то они будут планомерными и косметическими, не затрагивающими основы политического доминирования глав крупнейших корпораций.
Россия Медведева – это своеобразный посредник между различными бизнес-группировками, позволяющий сохранить видимость мира и видимость государства как такового. То есть если Путин создал современное российское государство, то задача Медведева – перевести его в тень, в область внешнего пиара, выдвинув на первое место реализацию собственных экономических требований и интересов.
НОВОСТИ
