А есть ли раскол? Часть 3

В 1994, а не в 2002, а не тем более в 2004 году произошел раскол Украины по линии Днепра

Ситуация выбора, которая предлагалась обществу в 1994 и 1999 годах, имела свою специфику, но в целом принципиально не отличалась от той, которую можно было наблюдать, начиная с 2002 года. Естественно, что нужно говорить и о смене приоритетов общественного мнения при выборе объекта голосования, и о влиянии информационной среды, и о переформатировании медиа-пространства, произошедших за последние восемь лет. Однако первичные мотивы политического выбора остались теми самыми, что и были 10-15 лет назад.

Так, в 1999 году за Леонида Кучму проголосовали и Западная Украина (от 73,21% в Черновицкой до 92,3% в Ивано-Франковской областях), частично Центр (от 56,5% в Днепропетровской области до 64,84% в Киеве), частично Юг – 52,83% в Одесской области и Восток Украины – в Донецкой области за него отдали голоса 52,9% избирателей. В то же время Харьковская, Сумская и Житомирская области не были столь однозначны, - провластный кандидат набрал от 46 до 48 процентов.

В принципе, примечательно не то, что большая часть промышленного центра, практически весь Юг и Луганская область предпочел тогда Петра Симоненко. Такой выбор достаточно понятен – если в Луганске и на Юге голосовали по большому счету за ностальгию по СССР и против Украины, то в центре выбор был мотивирован отсутствием мотива как такового. Навязываемая пропрезидентским избирательным штабом идея недопустимости «возврата к коммунизму» сама по себе не несла какой-либо идеи – обществу не была представлена альтернатива в полном понимании этого слова. Фактически президентская кампания частично повторяла сценарии 1994 и 1999 годов, когда политическая элита все еще находилась в состоянии номенклатурной войны между прежним коммунистическим и неокоммунистическим большинством.

Проблема состоит в том, что практически идентичная электоральная карта 1999 года наблюдалась и в 1994 году – но тогда на месте Леонида Кучмы оказался Леонид Кравчук. Именно тогда вся Западная Украина, включая Черкасскую область, поддержала действующего Президента. Правда, уровень поддержки не был столь однозначным, - от 50,8% в Черкассах и 54,3% в Виннице до 94,5% в Ивано-Франковской и 94,8% в Тернопольской областях. При этом уровень поддержки Леонида Кучмы в других областях Украины колебался на уровне 60-70 процентов. И только в Севастополе за него проголосовало 91,9%. Поэтому именно в 1994, а не в 2002, а не тем более в 2004 году произошел раскол – и как раз по линии Днепра, точнее, по линии предвыборных инноваций Леонида Кучмы – введения принципа двуязычия и двойного гражданства.

Фактически же выбор был несколько иным – между старыми советскими методами управлениями и новыми… которых не было. Общество не в состоянии было ни объективно оценить приоритеты и недостатки несоветского политико-экономического развития, ни сравнить его с новым подходом к управлению страной. Ленинский принцип «низы не хотят, верхи не могут» как-то и был на лицо, но изолированность простого обывателя от политика-бизнесмена, усердно скупающего государство и избирательные округа, был настолько высок, что ни о каких кардинальных изменениях речь не шла. А отсутствие институциональной альтернативы порождало уверенность в персонифицированном характере «хоть каких-то» изменений.

Определенный прорыв появился чуть позже – и связан с деятельностью Виктора Ющенко и Александра Мороза. С одной стороны, именно премьерство нынешнего Президента продемонстрировало, что такая альтернатива возможна, и она не связана ни с «номенклатурным» ни с «левым» социально-экономическим развитием страны. Парламентские выборы это четко продемонстрировали – в общественном сознании произошел сдвиг в сторону легитимизации правых идей. В то же время сохранение советской системы политического господства и советско-номенклатурных правил политической игры стало одной из предпосылок конфликта между старым, правда, модернизированным партийно-государственным аппаратом, представленным фигурой Виктора Януковича и Партией Регионов, и новым, ассоциируемым с воинственно-дружественным тандемом Виктора Ющенко и Юлии Тимошенко. Проблема противостояния состояла, во-первых, в том, что они все вынуждены были играть по старым правилам и при помощи инструментов старой системы выстраивать новую политико-экономическую конфигурацию страны. А во-вторых, закрепление номенклатурно-советских принципов распределения властных полномочий в «политической реформе» декабря 2004 года только отодвинуло на время избавление общества от коммунистических традиций и в то же время позволило старой постсоветской элите закрепить за собой определенную электоральную нишу. А технологически сделать это стало возможным только через навязывание идеи «раскола» и информационного доминирования на «своих» территориях – западные области, и так не особо жалующие большевистские блага, неспособны были воспринять хоть какие-то просоветские идеи. А для ПР проблема состояла в том, что если в Луганской области и в Крыму можно было ограничиться ностальгическими настроениями, то в центре и на юге нужно было придумать новую «фишку» – и от бедности идей был востребован тезис предвыборной кампании Леонида Кучмы 1994 года о предоставлении русскому языку статуса государственного. Так практически умершая проблема, которая фигурировала по своей значимости во втором десятке повседневных проблем, была реанимирована и возведена на первое место в уже искусственно расколотом общественном сознании.

С другой стороны, как бы мы сейчас ни оценивали деятельность Александра Мороза, именно он предоставил обществу в 2000 году возможность искать альтернативу, и прежде всего альтернативу ценностного, морального порядка. Хотя опять же, именно благодаря его административной активности была принята постсоветская конституция, и благодаря его позиции были приняты такие конституционные изменения, которые только закрепили в правовом поле состояние раскола общественного сознания, но не раскола страны. Эксплуатация идей советской ностальгии, позволяющей старой номенклатуре удерживаться на плаву, четко проявилась и в «объединительных» идеях, на практике сводящейся к конструировании той системы политического господства, которая была создана Леонидом Кучмой в 1994-1999 годах, но центром которой уже выступает не Президент (что не получилось у ПР три года назад), а Премьер-министр, концентрирующий у себя все административные и экономические рычаги политического влияния.

И получается, что у украинцев политического выбора как такового не было. Был выбор между персоналиями, которые «подгоняли» под себя систему власти и государственно-номенклатурный аппарат, заставляя общество жить старыми советскими принципами. Поэтому если и выбирали, то не по политическим и экономическим критериям, а по критериям морали, культуры, манеры поведения – всего, чего угодно. Но только не с точки зрения внутренней политической целесообразности и экономического благополучия. Соответственно, и политики, которые на самом деле остаются бизнесменами, реагировали на новые вызовы исходя уже из новых реалий. Если общество выбирает таким образом – а чисто советскую модель воссоздать невозможно – то необходимо и создать искусственную морально-этическую и культурную альтернативу. Например, в виде «Другой Украины» для Донбасса и двуязычия для центра и юга страны. А чтобы закрепить основные мессиджи, возникла идея «анти-НАТО», при этом НАТО трактуется не как политико-военный союз, а как моральный императив, несовместимый с «нашей» духовностью. Соответственно, голосование и политический выбор происходит исходя из отношения к «внешним» для Украины факторам, тогда как для потенциального избирателя внутриэкономическая и внутриполитическая ситуация, в отличие от перевыборов 2007 года, была изолирована от объективного анализа.