Естественно было ожидать, что фильм "Тарас Бульба" окажется антипольским. Ну, еще, может быть, антисемитским. Но вот мои украинские друзья сочли его антиукраинским. И в такой оценке есть свой резон. Украинцы-запорожцы выглядят в картине крайне непрезентабельно. Они все грязные, оборванные, вечно пьяные и бестолковые, неспособные к каким-либо осмысленным действиям. И нельзя сказать, что это не входит в режиссерский замысел. По-видимому, Бортко хочет показать нам, что украинцы - природные анархисты, способные на что-нибудь путное только под властью сильного человека - полковника Бульбы или, того лучше, православного царя, который "подымется из русской земли... и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему". Так провозглашает в финале Бульба, поджариваемый на костре проклятыми ляхами.
Еще один тезис фильма: демократия и право - это западные дела, нам, православным, глубоко чуждые. "Но как же закон, римское право?" - вопрошает будущий предатель Андрий, потрясенный тем, как запорожцы живьем закапывают в землю убийцу. На это герой-мученик Остап отвечает: у нас мол, своя земля, свои обычаи, а все эти латинские штучки я еще в семинарии невзлюбил.
Вспомним, что фильм Бортко задумывался как наш ответ на "оранжевую заразу". Неслучайно поляки в фильме носят прозрачные фамилии. Дубненского воеводу зовут Мазовецкий, как и премьера первого правительства "Солидарности". А польский хорунжий - Касневский, что напоминает о бывшем польском президенте Квасьневском, сыгравшем немалую роль в разрешении украинского политического кризиса 2004 года.
Вообще поляки в фильме показаны как сила, глубоко враждебная казакам-украинцам. Для поляков казаки - не люди. И представлены поляки в фильме какой-то тусклой массой в серых жупанах, что-то невнятно бормочущей на непонятном языке и автоматически выполняющей военные команды. На самом деле польская пехота и кавалерия XVI-XVII веков серых жупанов не носила и вообще какой-то единой формы не имела. Разные полки и хоругви носили разного цвета жупаны, но всегда яркие, чтобы легче было различать своих. А серожупанная польская пехота в фильме заставляет вспомнить мышиные мундиры пехотинцев вермахта.
То, что поляки - форменные изверги, подтверждается в фильме простеньким кинематографическим приемом. Подробно показано, как поляки пытают и казнят казаков, как на это с неподдельным интересом и умилением взирают шляхтичей со своими прекрасными паннами. Воевода Мазовецкий так вообще беременную дочку выгоняет смотреть, как мучают брата ее возлюбленного. Об убийствах запорожцами польских женщин и детей в фильме упоминается, но сами эти зверства на экране не показываются, так что неблагоприятного впечатления о казаках не возникает.
Бортко, естественно, внес свои дополнения в сценарий по сравнению с текстом Гоголя, но это сделало действия запорожцев еще более алогичными, чем в первоисточнике. Так, режиссер заставил поляков убить жену Бульбы и заодно уничтожить его полк и сжечь хутор. Это событие как раз и провоцирует поход запорожцев на Дубно - чтобы причина нападения была посерьезнее, чем нехитрое желание погромить жидов-арендаторов и покровительствующих им ляхов. Но полк - это тысяча и даже больше казаков. Значит, на людей Бульбы напало достаточно многочисленное польское войско. Вот он, противник, под боком, всего в трех днях пути! Так зачем же идти на Дубно, подвергая риску тех, кто остался в Сечи? И поляки действительно сжигают Сечь, но только через полгода, пока казаки осаждают Дубно. Узнав же о польском нападении на Сечь, казаки возвращают туда половину войска (хотя тех поляков уже точно не догнать), а половину оставляют под Дубно, тем вернее обрекая ее на поражение и гибель (впрочем, здесь Бортко как раз следует Гоголю).
Еще режиссер придумал сцену, когда воевода Мазовецкий изгоняет Остапа и Андрия из католического храма и стражники бросают их в грязь. Неужели Бортко думает, что католики не пускают православных в костелы? А почему же тогда Русская православная церковь постоянно обвиняет Ватикан в прозелитизме?
Сценарные вставки в литературный источник легко опознаются по языку. Например, Андрий говорит о "поляках". Между тем в повести Гоголя слова "поляк" и поляки" не встречается не разу. Несколько раз употреблено слово "полячка", но только в авторской речи. Запорожцы же именуют поляков исключительно "ляхами".
Но самая, может быть, значимая в смысловом отношении режиссерская фантазия - это то, что после Бульбы остается-таки внук. Дочка воеводы беременеет от Андрия и как раз перед самой смертью Бульбы рожает сына, но при родах умирает. Воевода почему-то сначала хочет зарубить младенца, но потом все-таки проявляет ему несвойственное милосердие. Вероятно, по мысли режиссера, от предателя Андрия и обольстительницы-полячки и пошли потом всякие ющенки и тимошенки.