13.11.2007

Природа русского раскола


полный адрес статьи - http://www.vovremya.info/?art=1194870334


Николай Козин, «Стратегия России»

Сущность русского раскола заключалась в том, что России просто отказали в праве быть Россией

С болезненным постоянством на протяжении уже целого столетия у нас пытаются «преодолеть» Россию. И на этой основе раскалывается сам субъект: на национальную и историческую Россию и на вненациональную и внеисторическую. Таким образом, раскол России стал источником самых глубоких потрясений – цивилизационных. В условиях России они определялись невиданным радикализмом целей и задач: не развить и обогатить старые цивилизационные ценности и стандарты, не дополнить их новыми, а заменить на принципиально иные.



Русский цивилизационный раскол не является исключением в истории человечества. Пожалуй, исторически первой из известных попыток осуществить в истории изменения цивилизационной глубины и масштаба стали реформы Эхнатона (Аменхотепа IV) в Древнем Египте в 1353–1335 годах до н.э. Они стали источником полномасштабного цивилизационного раскола общества в той самой мере, в какой претендовали на закладку основ новой религиозной системы, связавшей культ традиционного Бога Солнца Амона-Ра с личностью самого фараона.

Новая вера, гимны и заклинания характеризуют Эхнатона как провозвестника монотеизма и предтечу Авраама и Моисея. Он приказал запретить поклонение всем Богам старого египетского пантеона и закрыть их храмы, что стало покушением на глубокие архетипические основы идентичности древнеегипетского общества периода Нового царства. Все это сопровождалось расколом на новую и старую знать, новое и старое жречество, расколом, который не мог не затронуть и другие слои египетского общества. Он был преодолен после смерти фараона возвращением к старым Богам и культовой практике, но, похоже, дорого обошелся обществу, если новая столица Ахетатон со всеми новыми храмами была разрушена, а само имя фараона-еретика было вычеркнуто из списка властителей, когда-либо правивших Египтом.

Цивилизационным расколом было и возникновение буддизма в индуистской и брахманистской среде. В ряду прочего, он предложил такие духовные архетипы, которые взрывали все ценности идентичности, на которых базировалась кастовая социальная структура индийского общества. Понадобилось без малого тысячелетие для преодоления цивилизационного раскола в Индии, для того, чтобы привести в соответствие архетипы духовности с архетипами социальности, для того, чтобы определиться, какие ценности идентичности больше соответствуют основам локальности индийской цивилизации.

Тяжелейшим испытанием для основ еврейской цивилизации стало возникновение в ее недрах христианства, настолько расколовшего ее духовное единство, что многие и многие столетия спустя само упоминание имени Христа приравнивалось к самым страшным формам вероотступничества. И это естественно: распространение христианства в еврейской среде угрожало самим основам существования феномена еврейской культуры и цивилизации – оно превращалось именно по отношению к евреям в форму их культурной и цивилизационной ассимиляции другими культурами и цивилизациями, ибо взрывало все базовые ценности еврейской этнокультурной идентичности.

В XVI веке цивилизационным расколом уже для самого христианского мира стала Реформация. И во всех цивилизационных расколах наблюдается одна и та же закономерность. Раскол становится цивилизационным, если он протекает в душе каждого человека, принадлежащего к данной цивилизации, если он затрагивает генетический код истории, взламывает основы этнокультурной идентичности через те изменения, которые вносит в систему архетипов социальности, культуры, в сам способ их бытия.

Для России таким расколом стала цивилизационная катастрофа Октября. Имея формационную и связанную с ней модернизационную составляющую, устремленную на всестороннее освоение Россией принципов и потенциалов развития индустриального общества, русская революция в цивилизационном отношении претендовала на нечто совершенно странное в истории – на преодоление самой русско-российской цивилизации, на превращение формационных изменений в России в цивилизационные изменения самой России. Именно в этой связи и на этой основе взрывались русско-российские духовные основы в душе каждого человека, именно с этой целью взламывался генетический код истории России, цивилизационная, историческая и национальная идентичности, вся система архетипов социальности, культуры, духовности.

В этом смысле сущность русского раскола заключалась в том, что России просто отказали в праве быть Россией. С болезненным постоянством на протяжении уже целого столетия у нас пытаются «преодолеть» Россию. И на этой основе раскалывается сам субъект: на национальную и историческую Россию и на вненациональную и внеисторическую.

Таким образом, раскол России стал источником самых глубоких потрясений – цивилизационных.

В условиях России они определялись невиданным радикализмом целей и задач: не развить и обогатить старые цивилизационные ценности и стандарты, не дополнить их новыми, а заменить на принципиально иные. Все национально обусловленные формы бытия русских в России и России в мире предлагалось заменить на вненациональные, и тем преодолеть русско-российскую сущность России как цивилизации.

Суть перемен заключалась не в неком взаимном отрицании традиционализма и либерализма, а в том, что России навязывали осуществление цивилизационных проектов, разрушающих все ее базовые структуры идентичности.

Не стал исключением и Август 1991-го. Он не преодолел цивилизационного раскола России, последовавшего после Октября, напротив, придал ему новое измерение, новую глубину и масштаб.

В этой связи стоит обратить внимание и на его психоаналитическую глубину. Ведь суть дела оказывается в самых фундаментальных вещах: в опустошении второго важнейшего элемента человеческой психики – «Сверх-Я», всей сферы духовно высшего, императивов долженствования, запретов морального, социокультурного и семейного происхождения. При этом не важно под какими лозунгами и ради осуществления каких идеалов стране и нации навязывают изменение идентификационных основ в истории, по сути, основ локальности цивилизации. Важно другое: «кризис идентификации – это резкая девальвация всех присущих данной культуре общезначимых сверхличностных идеалов, что ведет к массовому психическому дискомфорту, чреватому иррациональными деструктивными срывами». И он приобретает глубину духовного кризиса, неизмеримо углубляется и усугубляется «от неумения или невозможности заполнить сферу «супер-Эго» каким-либо устойчивым конкретным содержанием. Это и есть кризис духовности». И он стал реальностью в современной России, в которой все сверхличные ценности стали сомнительными, поскольку под лозунгами вхождения в «цивилизацию» из них вытравливалась их национальная духовная и культурная суть.

В принципе, Август был призван решить исторически ограниченный круг проблем, определяемых целями и задачами формационной модернизации России, большая часть из которых группировалась как раз вокруг целей и задач либерализации России. В области экономики это решение круга вопросов, связанных с законодательным утверждением права частной собственности в России. Именно потому, что это утверждение права собственности не где-нибудь, а именно в России, этот процесс нельзя было свести к простому плюрализму всех форм собственности, а к поиску паритета частной собственности со всеми остальными, и прежде всего с государственной. Основу всех этих процессов должен был составить процесс социализации собственности – наделение как можно большего количества людей реальным отношением к собственности, наполнение этого отношения реальным содержанием.

Экономический фон, на котором все это должно было стать реальностью – требование неограниченных, кроме как экономической и социальной целесообразностью, возможностей развития рынка, свободной конкуренции с одновременным ограничением произвольного, не обусловленного экономическими интересами самого общества вмешательства государства в экономику. Опять-таки, с учетом того, что речь идет об экономике именно России, речь должна была идти не об уходе государства из экономической жизни общества вообще, а о радикальном изменении функций государства в экономике – о преодолении тотальности государственного диктата в экономике, особенно в сфере мелкого и среднего бизнеса.

В области политики историческая миссия Августа заключалась в преодолении всевластия одной партии, внедрении принципов парламентской демократии, представленной через плюрализм партий и политическую толерантность. Придание правового характера всем основам общественной жизни, при котором использование государством функций прямого внеправового принуждения была бы сведена к минимуму. Тотальная демократизация всех основ и проявлений человеческой жизни, нормативно-правовые гарантии свобод личности – свободы печати, слова, шествий, собраний, передвижения, убеждений. Преодоление моноидеологичности общества – засилья и всевластия одной идеологии, заидеологизированности общества вообще, расширение поля идейной плюральности. Формирование структур гражданского общества и его сердцевины – всех форм самоуправления, что стало бы выражением и закреплением в России более глубоких процессов современной истории – возрастания роли масс в истории и их сознательности. Необходимо было по-настоящему открыть страну миру, преодолеть все разграничительные линии, оставшиеся от периодов тотального противостояния по линии Восток–Запад. Если не тотальная, то, по крайней мере, реальная гуманизация основ бытия личности в обществе, тех его сторон, которые определяются экономическими, политическими, социальными и духовными гарантиями осуществления прав человека и его личных свобод.

Нельзя не видеть, что основной исторический вектор либеральной составляющей формационной модернизации России, достаточно адекватно укладывался в магистральные закономерности переживаемого момента всемирной истории – преодоление всех базовых форм отчуждения человека в обществе, отчуждающих его от собственности, власти, культуры, другого человека, от подлинных проявлений собственной сущности. При этом важно учесть, что решение всего вышеперечисленного круга проблем ни в какой мере и ни в каком смысле не требовало слома основ национальной и цивилизационной идентичности России. Напротив, Россия нуждалась в восстановлении основ русско-российской цивилизационной идентичности, порушенных цивилизационной катастрофой Октября, нуждалась в преодолении самой практики исторического творчества, не считающегося с особенностями локальности России-цивилизации.

Однако, вместо решения исторически ограниченного круга проблем Август вновь приступил к такой формационной модернизации России, в которой самым жестоким образом были задействованы механизмы слома основ ее цивилизационного бытия.

Тем самым не был извлечен главный урок из всех потрясений советского периода истории России: один раз уже была предпринята попытка организовать цивилизационное бытие России на основе логики мировой истории, не национальной, а именно мировой, так, как ее понимал марксизм. Поэтому неудивительно, что и в конце столетия вновь была актуализирована логика не национальной, а мировой истории, но уже так, как ее понимала компрадорская часть интеллигенции, ибо это оказалась логика исторического развития иной локальной цивилизации. И вновь с каким-то болезненным наслаждением «лучшие умы» занялись организацией хаоса в собственной стране и в ее истории средствами вненационального исторического развития.

Но кого все это волнует среди вненациональной интеллигенции, не идентифицирующей себя с Россией, и для которой Россия – это всего лишь «кривое зеркало Европы», восточно-европейская культура, тщетно притязающая быть самостоятельной цивилизацией». Но в практике исторического творчества такое искажение основ цивилизационной идентичности России не остается без самых трагических последствий – ведет к взлому основ цивилизационной и национальной идентичности, к цивилизационному расколу общества и, как их следствию, цивилизационным потрясениям в России. В самом деле, поскольку Россия всего лишь «кривое зеркало Европы», то это «зеркало» нуждается в том, чтобы его «выправить». А «благая» цель оправдывает любые средства. Эта «цивилизационная неадекватность» России в политической практике служит странным, но, как правило, безупречным оправданием любого отношения к России, вплоть до любой глупости. И в данном случае совершенно не важно, что это будет стоить России, не важно, что это станет насилием над Россией, преодолением основ ее цивилизационного своеобразия и цивилизационной идентичности в истории.

Важно другое и самое трагическое: навязать стране и нации новые формы цивилизационного творчества, никак не связанные с саморазвитием собственных русско-российских цивилизационных основ бытия. Главное преодолеть саму Россию, как основное препятствие для вхождения в структуру локальности иной, западной цивилизации. Для этого в произвольных целях использовать экономику, в частности, разрушать ее производящие структуры, чтобы на волне массового обнищания и недовольства масс навязать стране новый проект вненациональной цивилизационной идентичности.  То есть связать ценности цивилизационной и национальной идентичности с экономически процветающими на данном этапе исторического развития странами, нациями, цивилизациями. Но историческая модернизация, сопрягающаяся с разрушением базовых ценностей собственной идентичности, еще не начавшись, оказывается обреченной, ибо навязывает стране и нации не ценности исторической модернизации, а цели и смыслы цивилизационного переворота – разрушение всех несущих конструкций социума, связанных с основами локальности его цивилизации.

Вот почему историческая модернизация, в которой так остро нуждалась страна и нация в конце XX столетия для того, чтобы осуществить переход от индустриальной к постиндустриальной стадии исторического развития в национально обусловленных формах, не состоялась. И не состоялась именно потому, что не осуществлялась в национально обусловленных формах и ради национально значимых целей. И как закономерный итог: не состоялся прорыв к новым высоким технологиям и экономически эффективным практикам; к новым политически стабильным и социально справедливым формам жизни; к более развитой духовности и вслед за этим и на основе этого к новому человеку с новым, гуманистически более искренним самосознанием…

Не состоялся принципиальный прорыв и к новым формам личностных свобод, что было чуть ли не главной задачей, провозглашаемой либеральной реконструкцией страны и нации. Все основные завоевания в сфере свободы личности свелись к гарантиям отрицательной свободы выбора – к свободам социально безответственного и нравственно отклоняющегося поведения. Человек оказался еще менее защищенным базовыми экономическими и социальными условиями своей жизни для проявления своей истинной индивидуальности, еще менее свободным для того, чтобы оставаться просто человеком. Страна не получила новых источников новой исторической динамики для прорыва в новое измерение истории.

Реформы, начатые еще перестройкой в 1985 году, в 1990-е годы, на острие ельцинского хаосотворчества, приняли крайние формы либерального джихада и разрушили страну, подточили несущие экономические, геополитические, социальные и нравственные опоры существования нации. Сверх того, реформы посягнули и на самое святое: осквернили духовное пространство нации, разрушили или до предела хаотизировали и релятивизировали в нем весь мир исторических, культурных и духовных символов, на котором базировало свое бытие национальное самосознание России и в ней – русская нация.

Это классические войны были связаны с технологиями прямого насилия – поражения человеческого тела. Современные войны носят куда более косвенный, а в ряде случаев и просто стыдящийся форм прямого насилия, характер. Но от этого они не становятся менее разрушительными. В них технологии деморализации – тихого поражения души, теряющей центры своей национальной идентификации, нравственные и культурные опоры в своей душе, предшествуют шумным технологиям прямого подавления, как наиболее затратным и рискованным. Куда проще решать главные проблемы идентификационной перекодировки основ цивилизационной локальности страны и нации под ковром сложных ментальных смыслов, амбивалентных ценностей и спорных идеологем, действие которых тем разрушительнее, чем менее они заметны, чем больше они осуществляются под флагом самых нейтральных мотивов и внешне благовидных предлогов.

Так, под предлогом идеи свободы и достижения идеалов либерализма был осуществлен погром всех центров идентичности и социальной консолидации – всех крупномасштабных структур социума, стягивающих его в единое национальное целое – историческое, культурное, духовное. В экономике под предлогом рыночной нерентабельности крупных предприятий был запущен механизм разрушения экономики, грозящий полной деиндустриализацией страны. В политике под предлогом защиты прав личности и расширения пространства экономических, политических и социальных свобод начались процессы демонтажа крупных государственных структур и принципов централизованного управления – процессы разгосударствления – ухода государства из истории в качестве главного субъекта исторического творчества. В геополитике под предлогом борьбы с империей, преодоления «имперских амбиций» и «имперских традиций» был осуществлен геополитический разгром России, ее евразийской геополитической сущности – вытеснение из мировой истории в качестве евразийской державы, способной стать центром евразийской консолидации на основе цивилизационных ценностей россиецентризма. В культуре под предлогом преодоления «азиатского наследия», якобы чреватого крайностями духовного фундаментализма и политического тоталитаризма, была предпринята попытка тотальной ревизии главных культурных кодов России и в ней – русской нации, демонтажа культурных центров с потенциалом больших цивилизационных синтезов. В идеологии под предлогом деидеологизации российского социума была осуществлена беспощадная идеологическая вивисекция всего идеологического пространства России. В итоге оно лишилось всех центров идеологической интеграции и консолидации народа и прежде всего людей, ориентированных на национальные ценности и смыслы.

И так – по всем векторам российского бытия, по всем крупным структурам и центрам, которые хоть как-то могли претендовать на статус стартовой площадки для прорыва России в большую историю или хотя бы для того, чтобы просто в ней остаться. Кажется, что Россию хотели опустить до рептильных форм существования если и не за счет, то уж точно в обход принципа единой национальной судьбы. Россию хотели лишить самой возможности жить в пространстве великих идей и больших исторических проектов, способных духовно мобилизовывать и объединять российский социум, двигать его по вертикали общественного прогресса. Ведь такими способностями, особенно в мотивационной, этико-религиозной сфере обладают только те культуры, которые ориентируются на высокие общественные идеалы, а не на индивидуалистический интерес, ко всему прочему, криминально или паразитарно понятый.

В итоге страна и нация оказались втянутыми в процесс исторического творчества, отдающего крайними формами экономического, политического и культурного экстрима и, что особенно печально, без выраженных результатов прорыва к новым формам бытия. Посткоммунистическая Россия под самыми либеральными лозунгами была вброшена в условия исторической стагнации, более и хуже того, не просто «топтания на месте», но неуклонного сползания к ситуации с необратимыми последствиями для самих основ существования нации в истории. В нравственно деморализованной стране, деморализованной демонстративным надругательством над национальными святынями и принципами социальной справедливости, воцарилась патологическая стабильность, источником которой стала всеобщая апатия, замешанная на безразличии ко всему, что превосходит масштабы корыстного интереса и личного выживания.

Специфическая психология выживания в таком и так деградирующем социуме неизбежно превращается в психологию доживания своей истории – в психологию исторически вырождающегося существования. Особенностью психологии доживания своей истории является такое отражение в сознании нации системного кризиса социума, разложения его социальных и нравственных основ, когда нет никаких моральных стимулов для того, чтобы поддерживать хоть какие-то изменения в обществе, когда нет желания даже сопротивляться собственной социальной деградации и духовной смерти.

Психология доживания своей истории – это психология исторически обреченных этносов, обреченных полным разложением структур их исторического и национального самосознания. И видимость политической «стабильности», которую они при этом могут демонстрировать, не должна вводить в заблуждение. Она обусловлена тотальным безразличием и недоверием к власти, ко всему, источником чего она является, исчерпанностью всех социальных резервов социума, почти полным нравственным истощением его души и духа.

В этой связи крайне важно понять специфические причины оглушительного провала либеральных реформ в России, чтобы определить пути выхода из тяжелейшего экономического и духовного кризиса. Дело, похоже, не только и не столько в их либеральности, сколько в их вненациональности и неадекватности цивилизационным и в этом смысле национальным основам России.

Саратов

КОЗИН Николай Григорьевич,

доктор философских наук,

профессор кафедры философии

Саратовской государственной академии права